Вольное общество китоловов

    Материал для сайта http://valentin-pikul.ru/mini/volnoe-obshhestvo-kitolovov.html/
    Нагло передрали с сайта http://valentin-pikul.ru/mini/volnoe-obshhestvo-kitolovov.html/

    Отрывок из романа Вольное общество китоловов

    Если хочешь быть богат,

    Лучше кушай виноград.

    Если хочешь быть счастлив,

    Кушай много чернослив...

    Краббе имел привычку носить мундир нараспашку, галстук и воротнички с манжетами мешали ему. Соответственно, обнажив волосатую грудь, он и двери держал настежь - в кабинет к нему входили смело, ибо в приемной Адмиралтейства не бьют даже адъютантов. В пустой холостяцкой квартире на окраине Васильевского острова не имелось даже люстры, хотя с потолка гостиной и свисал крюк.

    - На этом крюке меня и повесят, - говорил Краббе... Именно при Николае Карловиче Краббе и случилась история с созданием "Вольного общества китоловов".

    ***

    Морской корпус - на берегу Невы; возле него, меланхолично скрестив на груди руки, давно стоит задумчивый Крузенштерн... 1871 год отмечен нарастанием идей "народовольчества"; однако народники потерпели неудачу, пытаясь привлечь к своему движению офицеров армии и флота, - не все верили в успех их дела! И лишь немногие тогда убедились в том, что революционная ситуация в России - не выдумка фантазеров, а подлинная назревшая сущность, потому и примкнули к народовольцам...

    Конспирация? Ею пренебрегали. А полицию не удивляло, если однажды вечером из какой-либо частной квартиры вываливалась толпа молодежи, продолжая бурную дискуссию на улицах. Конечно, в таких условиях вести революционную пропаганду было нетрудно и даже слишком заманчиво...

    Морской корпус такой пропаганды не знал! А начальство не осуждало в гардемаринах неистребимую лихость, будто бы исключавшую интерес к вопросам политики. Так и было: в корпусе, например, процветало общество, которое возглавлял гардемарин из графов - Диего Дюбрэйль-Эшаппар I. Склонные к разным дурачествам гардемарины льнули к нему. Дюбрэйль-Эшаппар внушал своим адептам: учиться кое-как, лишь бы не выгнали, книг не читать, по театрам не шляться, умников презирать. В эту среду затесался и кадет Хлопов, юноша воспитанный и образованный, за что граф открыто именовал его дураком, а товарищи третировали... Но это еще не начало истории!

    Осенью 1871 года все пять камер корпусного карцера были заполнены "самовольщиками": кто сбегал в кондитерскую, кто по маме соскучился, кому просто погулять захотелось. Двери камер выходили в общую залу, где сидел сторож, за полтинник согласный отворить двери. Здесь, в этой зале, арестованные и собирались по вечерам. Однажды кадет Эспер Серебряков пожаловался гардемарину Володе Луцкому, что ему совсем нечего читать, а сидеть еще долго.

    Луцкий отвечал кадету с пренебрежением:

    - Боюсь, мое чтение не подойдет...

    Но книгу все-таки дал. Это был Ф. Лассаль. Затем последовал Чернышевский, номера герценовского "Колокола"... Луцкий спрашивал:

    - Ну как? Осилил?

    Скоро в корпусе образовался кружок кадетов и гардемаринов, которые собирались тайком от начальства, обсуждали прочитанное, стремились к действию. Между прочим, среди изученных ими книг оказалась и книга С. В. Максимова "Год на Севере". Этот край был тогда известен россиянам в самой ничтожной степени... Зашла речь и о китах! Им в ту пору придавали очень большое значение, ибо Норвегия была для России наглядным примером того, как может разбогатеть страна на одном лишь китовом промысле. С. В. Максимов писал о неудачах, постигших русских в освоении китобойного промысла. А в Соляном Городке столичная профессура читала для рабочих популярные лекции, не забывая упомянуть о китовом мясе, пригодном для насыщения, что очень зло и метко высмеяли в стихах демократы-искровцы:

    Вы судите сами Знать на кой нам лешего
    Про кита с усами,
    Если ты не ешь его?..
    Лучше помогли бы,
    Вот что нас измучило!
    Чтоб от тухлой рыбы
    Животы не пучило...

    Из самообразовательного кружок постепенно превращался в революционный, и Владимир Луцкий этот момент уловил:

    - Господа, - спросил он, - не пора ли всем нам принять участие в тайном обществе для свержения самодержавия?

    Наверное, не пристало ему, отроку, ставить такой вопрос перед кадетами, еще мальчишками! Но бурное время торопило молодежь, а все тайное заманивало романтикой будущей революции. Тон речей задавали самые начитанные гардемарины - Володя Миклухо-Маклай, брат известного путешественника, и Коля Суханов, сын рижского доктора.

    Подростки мечтали об университетском образовании, желая посвятить свои жизни служению народу. Николай Салтыков первым вышел из корпуса и, как тогда говорилось, "ушел в народ", обещал кружку помочь нелегальной литературой. Салтыков слово сдержал, но действовал он слишком уж необдуманно. К дому родителей кадета Пети Серебрянникова подъехал зимою на двух санях, доверху загруженных ящиками.

    - Ребята! А это вам, - крикнул он товарищам... Полиция уже науськала дворников, чтобы они приглядывали за жильцами. Но туг в полном бессилии перед ворохом многопудовых ящиков Петя Серебрянников развел руками:

    - Самим не стащить! Позовем дворника...

    Потом эту литературу гардемарины развозили по адресам революционных кружков, которые и сами посещали. Много позже, став зрелыми людьми, они осуждали то непростительное легкомыслие, с каким народовольцы допускали их до собраний, где все было на виду, каждый говорил, что хотел, а среди присутствующих сидели и явно посторонние люди с улицы. Где гарантии, что они не были агентами всемогущего "третьего отделения"?

    А между собою гардемарины уже спорили:

    - Какой быть революции - мирной или буйной?

    - Никогда не бывать ей мирной, - горячился Суханов. - Бомба - вот наше право! Бомба - вот наше убеждение...

    Многие уже подражали Рахметову: приучали себя к голоду, а спали на жестком ложе. Вскоре гардемарины завели связи с кружками других училищ - пехотных и артиллерийских. Революция грезилась юношам в ореоле баррикадных боев, а победа народа должна была завершиться апофеозом свободы и всеобщего благополучия. Но тут в кружок проник некий Хлопов и настолько втерся в доверие, что среди молодежи не раз возникали споры:

    - Не допустить ли его до наших секретов?

    Он же, как потом выяснилось, сообщал все, что мог, своему родственнику Левашову, который являлся помощником шефа жандармов графа Шувалова, Настал 1872 год... В один из вьюжных февральских вечеров, когда Эспер Серебряков уже лежал в постели, его навестил Петя Серебрянников:

    - Вставай! Луцкого жандармы арестовали. И еще кого-то...

    - За что? - Этот вопрос взбудоражил всех.

    - А правда ли, что Луцкий на дуэли дрался? - гадали.

    - Господа, он оскорбил офицера на Невском...

    Но лучше всех был информирован граф Дюбрэйль-Эшаппар:

    - Бросьте выдумки! Просто среди нас завелась банда террористов... Теперь-то они тихие. Ну что? - спросил он кружковцев. - Боитесь?

    Хлопов сам же и подошел к Эсперу Серебрякову.